в качестве миссис забини;

Скрестив руки на груди, девушка постукивала тонкими пальцами по левому локтю — ей не терпелось, чтобы ее однокурсник, который все это время рассматривал пузырек с зельем так, словно он по одному его виду мог что-либо сказать о качестве продукта.
— Прекрати так на меня смотреть, — наконец, не выдержав тяжелого взгляда хозяйки дома, произнес молодой человек, но тянуть время не прекращал.
— Прекрати заниматься ерундой — собирай свои пожитки и вали отсюда, — девушка сделала жест рукой в сторону выхода, — Вэл скоро вернется, и всем будет лучше, если ваши параллельные не пересекутся.
Гость оторвался от изучения зелья и, усмехнувшись, поднял глаза:
— О, серьезно?.. Даже не «Валентин»?.. Супружеская жизнь начинает тебе нравиться, да?..
— Про-ва-ли-вай.
Хозяйка стала подталкивать молодого человека к выходу, настойчиво похлопывая его по спине ладонями, — все же ее «свободное» время подходило к концу. Ей еще предстояло привести себя в порядок прежде, чем ее супруг переступит порог дома, чтобы встретить его с работы в лучшем виде. Не то чтобы другие ее «виды» сильно разнились в своем качестве — что ни надень, все к лицу — но предстать перед главным мужчиной в своей жизни в пропахшем сомнительного характера зельем платье все же не стоило. Хотя бы исходя из того факта, что он пока ни сном ни духом о… пусть это будет подработкой, да… о подработке своей милейшей супруги. И вот, кажется, в этом не было ничего зазорного, но девушка предпочла не распространяться о своих занятиях в отсутствие супруга, ограничившись банальным чтением, чаепитием, приготовлением ужина… или что там еще делают приличные замужние дамы?.. Редкий клиент знал о том, что корпела над его заказом Эглантин Забини — та самая, что… и далее по списку. Разговоров не оберешься.

Тина перебирала платья, выбирая, в котором показаться за ужином, и вдруг в дверь постучали. Она готова была поклясться — если гость вернулся на полпути из поместья, она разорвет его в клочья и позже сошьет воедино, но уже в произвольном порядке. Ее черная, как смоль, голова показалась из-за ширмы — в дверях замер домовик, заплетая пальцы в неловкости. У него на предплечье повисла мантия Валентина.
— Госпожа, — робко протянул домовик.
— Мой супруг пришел с работы, — не задала вопрос, просто констатировала факт. И без того было ясно, что мистер Забини пришел домой раньше предполагаемого — вряд ли, домовик расхаживал в его рабочей одежде по дому, воображая из себя ее супруга. Девушка поджала губы — оставалось только надеяться, что мужчины не встретились на территории, но шансы были ничтожно малы. Особенно, учитывая совершенно неспешную манеру однокурсника.
Что ж, оставалось только проследовать на казнь прежде, чем ее приведут туда силком. И проследовать стоило во всей красе — возможно, хотя бы ее внешний вид смягчит супружеский гнев, хотя обстоятельства не намекали на обратное — орали. Застегивая платье и приглаживая волосы, Тина все же задумалась. Если не знать подробностей, а Валентин их не знал и, вероятно, не станет в них вдаваться, со стороны ситуация выглядела более чем очевидной и наименее выгодной для нее. Но с другой стороны… С другой стороны ситуация, в которой жена придет к мужу с фразой «милый, я тут повариваю яды да отравы на досуге», тоже не располагала приятными моментами. Особенно для мужа. Особенно для ее мужа. Тина слышала истории про бабушку Забини, но не собиралась пока идти по ее стопам — девушку все устраивало. Другое дело — это ее супруг, который, наверняка, не в курсе ее внутренней гармонии в статусе его второй половины.
Неспешно добравшись до теплиц, Эглантин все же замерла на мгновенье, прежде чем открыть дверь — ее личный ящик Пандоры. Она глубоко вдохнула и, досчитав до десяти, вошла. Дверь предательски хлопнула, и Валентин обернулся на звук. Стараясь не выдать свое волнение, девушка смотрела на мужа — он саркастично улыбнулся, что, наверняка, не сулило ей ничего хорошего. Одного она понять не могла — он был… разочарован?.. Его эмоции всегда были менее очевидными, чем ее собственные, и Тина не всегда могла их считать верно. Ей стало немного грустно — чисто теоретически, она не сделала ничего плохого… во всяком случае, по отношению к нему, но все равно чувство того, что она его подвела, заставила усомниться в своей честности, не покидало. И оно было не самым приятным.
— Вы столкнулись, — снова совсем не вопрос — тон супруга и формулировка, в которую завернуты слова, дали ей понять, что таки да, столкнулись, и было бы гораздо лучше, если бы тот (с неспешной манерой) все же зашевелил своими извилинами и ногами быстрее в ту же секунду, как увидел фигуру хозяина дома. — Это Флинт.
У мистера Забини, конечно, сразу от сердца отляжет — Флинт же, конечно.
— Если я скажу, что это не то, о чем ты подумал, — с губ сорвался неуместный предательский смешок — это была самая большая банальность из всех возможных, но самая правдивая, и то, что эти двое просто стали героями какого-то неудачного анекдота о супружеской неверности, не могло вызвать никакой другой реакции, — ты мне поверишь?

+ бонус [пост с др.форума]

— Ты мне веришь?
Она медленно убрала руку с лица, которой заблаговременно успела прикрыть округлость своего рта, чтобы не проронить и звука. Всего минуту назад, когда пред ней предстала картина того, что вез все это время с собой Брейден, ее диафрагма расширилась в одно мгновение, позволяя сделать резкий — почти со свистом — вдох. Теперь же, затаив дыхание, она более походила на красивую статую — без малейшего движения, без малейшего звука она замерла на месте, не удосуживаясь даже моргнуть. Увиденное повергло ее в шок. Джек Джексон и рада была бы представить, что это дурной сон, бурная фантазия и расшатанные нервы, но собственный пульс в висках бил металлической ложкой по железной посудине, а в голове по кругу всего один вопрос, звучащий его голосом, — «Ты мне веришь?».
Наконец, из приподнятой груди вырвался лишь тяжелый вздох, и девушка, проморгавшись и сделав неопределенный жест рукой, отошла на несколько шагов от машины и стоявшего возле нее Оззи. Ей понадобилось всего пару минут размышлений. Ну, как «размышлений», скорее — пара минут попыток собрать себя в кулак и принять ситуацию такой, какой она была. Из серии «что сделано, то сделано», «не повернуть время вспять» и прочей ерунды, которой очень просто оправдывать легкое отношение к происходящему. Джек запустила пятерню в распущенные волосы, убирая золотистые пряди с глаз, — хотела, чтобы Освальд вообщетымнениктоДжекДжексонноблятьпомогимнепожалуйста Брейден видел ее бесцветные глаза, когда она сказала ему:
— Да, — полуулыбка рассекла ее лицо, и девушка не смогла заглушить предательский смешок: — блять, да.
Середина ночи, лесополоса, труп в багажнике, нуждающийся в поддержке Оззи Брейден и Джек Джексон с улыбкой до ушей — просто картина маслом. Все это мало походило на романтическую прогулку, да и весельем от происходящего едва ли веяло, но… Девушке тот факт, что она так легко последовала за ним, не задав ни единого вопроса, казался чертовски забавным. Чертовски забавным. По-детски наивным. По-настоящему глупым. О чем Джексон, вообще, думала?.. И думала ли, в принципе?..

Джек давно не ложится спать раньше трех утра. Она обыденно заваривает себе чай с мелиссой и читает; думает; думает, что читает, и так по кругу, пока ее, наконец, не начнет клонить в сон. Поэтому, когда в ее доме в полночь раздались три настойчивых удара во входную дверь, это не стало чем-то из ряда вон. В принципе, ночных гостей девушка с легкостью могла объяснить: тот же Теодор мог бы «совершенно случайно» проходить мимо и, зная о странных привычках Джексон, зайти на тот самый чай с мелиссой, что иногда происходило, когда мистер Джексон отсутствовал по долгу своей службы. Но в этот раз, спустившись в пижаме на первый этаж, она ожидала увидеть кого угодно – даже Дональда Трампа – но не его. Короткое «здравствуй» замерло на языке и прилипло к небу, не давая возможности произнести и звука в качестве приветствия. Голубые глаза осмотрели Освальда с головы до ног, не задерживаясь ни на единой клеточке его тела ни на секунду, - он выглядел довольно странно; она не могла [уже] понять, что именно в нем не так, но эта мысль не давала ей покоя. За ответом Джек попыталась обратиться к его глазам, но он упорно избегал ее взгляда и просто:
— Мне нужна твоя помощь.
Ни приветствия тебе, ни «как дела, Джек», ни «прости, что врываюсь». В твой дом среди ночи. В твою жизнь, словно никогда из нее не выпадал. Словно между ними не было непроходимой пропасти. Словно они распрощались минуту назад, и он вернулся, потому что просто что-то забыл. Словно «они» еще существуют. Ее удивил тембр его голоса, но Джексон мгновенно нашла оправдание всему, за что зацепилось ее нутро, - это был абсолютно другой человек; незнакомец, который выглядел точь-в-точь как тот, которого она знала и любила. «Когда-то» — хотелось бы ей добавить, но в глубине души она понимала, что это другим можно рассказать о новых ярких красках жизни, и как, оказывается, легко можно заглушить боль от расставания, только врать самой себе она так и не научилась.
Ее взгляд проследовал за кивком Освальда, остановившись на отцовском «гольфе», и, поджав губы, она еле заметно кивнула в ответ и на полупальцах скрылась в доме. Минуту она простояла, просто прижавшись спиной к входной двери, — не от того, что не знала, как ей поступить, Джек нужно было перевести дух и принять сам факт того, что он пришел за помощью к ней. Это значило для нее гораздо больше, чем то, какого рода помощь ему была необходима. Она была готова ко всему — это могло быть очередной галочкой в списке необходимых добрых дел, которые нужно было совершить, чтобы, наконец, получить свою индульгенцию. И освободиться. Или привязать себя еще сильнее?.. Кто знал…
И ведь она поехала. Прыгнув в первые попавшиеся под руку вещи, достаточно удобные для… Она не знала для чего, да это и не было важно на самом деле — Джексон показалось правильным быть в комфорте. Она наспех схватила со стола на кухне ключи от машины отца и, сделав паузу, а вместе с ней и самый глубокий вдох-выдох в ее жизни, толкнула дверь на улицу. Только оказавшись за рулем, Джек обратила внимание, что Брейден за рулем не старого-доброго «форда», а пикапа, который она видела не раз, но едва ли сейчас вспомнит, кому он принадлежит. Но сути дела это не меняло – девчонка следовала за Оззи, стараясь не отставать. Джексон ехала в тишине, но ее мысли были достаточно громкими, что даже желания включить хотя бы радио, чтобы отвлечься, не возникло. Мыслей было масса, и все – ни о чем. Девчонка терялась в догадках, куда и зачем они едут; почему он пришел именно к ней. Задумавшись, она едва не догнала его передним бампером, но вовремя спохватилась, оттормозившись. Оззи в тот же момент дал по газам, и, наконец, они перестали изображать из себя двух монашек, соблюдающих все правила дорожного движения на пустынных улицах города, и понеслись вперед на всех парах. Она уверенно переключала передачи одну за одной, устремив глаза в задний бампер пикапа. Когда на нем загорелись стопы, и Оззи снизил скорость, Джексон тоже пошла на пониженную и след в след кралась за ним – дорога ей, конечно, была до боли знакома, но все ее колдобины оставались сюрпризами даже для постояльцев этих лесных троп. Остановив «фольксваген» недалеко от места, где стал Брейден, девчонка не торопилась выходить из машины. Вид клифа навеял воспоминания, от которых на лице Джек появилась блаженная улыбка, и в какой-то момент ей показалось, что, наверно, это даже символично, что они вернулись сюда спустя три года. Если бы она только знала, что именно это будет символизировать. Это была ночь, когда этот клиф перестал быть романтическим местом; старые воспоминания понемногу вытесняли новые.

— Что будем делать? — взяв себя в руки, она подошла к Освальду. Откуда-то снова возникло это «мы» — оно объединяло и успокаивало, хотя и не оставляло мнимой надежды, что, возможно, все вернется на круги своя. Девчонка заглянула ему в глаза и коснулась ладонью лица, чтобы он не отвел взгляд. Прервав зрительный контакт, она бросила мимолетный взгляд за его плечо и решительно спросила, снова глядя ему прямо в глаза:  — С обрыва?.. Вода смоет следы…